Проблема переводимости / непереводимости в истории перевода и в свете современных подходов
Сомнения относительно возможности осуществить полноценный перевод в принципе, высказывались уже в эпоху Возрождения. Вот знаменитые слова Сервантеса: «...Я держусь того мнения, что перевод с одного языка на другой, если только это не перевод с языка греческого или латинского, каковые суть цари всех языков, — это все равно, что фламандский ковер с изнанки; фигуры, правда, видны, но обилие нитей делает их менее явственными, и нет той гладкости и нет тех красок, которыми мы любуемся на лицевой стороне...».
С развитием переводческой практики, у переводчиков крепло мнение о невозможности полноценного перевода, о том, что перевод представляет собой неразрешимую задачу. Наиболее категорично эту точку зрения высказал Вильгельм фон Гумбольдт в своем письме Августу Шлегелю, следующий отрывок из которого стал практически хрестоматийным в переводоведческой литературе: «Всякий перевод представляется мне безусловно попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет своего подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только труднодостижимо, но и просто невозможно».
Это утверждение принципиальной невозможности перевода опиралось на положения идеалистической философии Гумбольдта, согласно которой каждый национальный язык определяет и выражает «дух», свойственный данному народу, а поэтому несводим ни к какому другому языку, как и своеобразие «духа» одного народа несводимо к своеобразию «духа» другого народа.
Т.е. каждый язык содержит уникальную «картину мира», определяющую мировосприятие говорящих на этом языке. Свое крайнее выражение этот взгляд нашел в «принципе лингвистического релятивизма» (гипотеза Сэпира-Уорфа), где язык и мышление отождествляются.
Согласно данной концепции, особенности каждого языка влияют на особенности мышления людей, пользующихся данным языком, а в результате этого содержание мысли, выраженной на одном языке, в принципе не может быть передано средствами другого языка.
Таким образом, все представленные выше воззрения на возможность перевода можно обобщить в виде своего рода концепции непереводимости.
В противоположность упомянутым выше теориям, метафизически абсолютизирующим роль языка в процессе познания и статически рассматривающим понятие культуры (как застывшего, неизменного образования), философия языка эпохи Просвещения (Декарт, Лейбниц, Вольф) манифестировала принцип абсолютной переводимости, утверждая, что все языки есть лишь вариации некоего общего lingua universalis и для перевода важна лишь общность понятий.
Основанием концепции переводимости, а точнее, концепции полной переводимости является тот очевидный факт, что для всех народов реальная действительность в принципе едина и, следовательно, более или менее полно отражается во всех языках. Каждый народ выделяет в действительности примерно одинаковые, а иногда, и абсолютно одинаковые явления, отображаемые в каждом языке. А значит, всякое описание действительности на одном языке может быть перевыражено средствами другого языка благодаря наличию в этих языках одинаковых понятийных категорий.
На взгляд многих современных ученых, оба принципа — и принцип абсолютной непереводимости, и принцип абсолютной переводимости — недостаточно полно отражают реальную картину «взаимопереводимости» языков, поскольку и тому и другому принципу недостает динамичности. Каждый язык представляет собой гибкое, многоликое, отнюдь не единое образование, и каждая культура тоже подвержена непрерывным изменениям. Если связь языка и культуры приводит к созданию уникальных языковых образований (простым примером таких образований являются формулы контакта, фразеологизмы, экзотизмы), то переводимость будет зависеть от того, существует ли в данный Исторический момент коммуникативная взаимосвязь между этими образованиями в разных языках.
Можно выделить два фактора способствующие более полной, с течением времени, переводимости.
Во-первых, это само развитие народов в широком смысле, влекущее за собой развитие национальных языков, их (взаимо-)обогащение и (взаимо-)развитие.
Во-вторых, большей переводимости способствует увеличение числа межэтнических контактов. Увеличение контактов между народами способствует более глубокому познанию народами друг друга, что, в свою очередь, приводит к выравниванию национальных менталитетов, к восприятию народами тех понятий, которые существуют у других этносов.
Таким образом, вышеизложенное может служить основанием концепции неполной (ограниченной, относительной) переводимости.